Каждый ребенок имеет маму и папу. Так должно быть, но, к сожалению, желание и действительность иногда вступают в противоречие. И тогда – беда. Я росла без папы, а виной тому – война. Нет, слава Богу, он не погиб на полях сражений, он вернулся задолго до окончания войны после второго тяжелого ранения. Но не дай Бог никому пройти теми дорогами, какими прошел он. За год на войне он пережил и перевидел столько, что хватило на всю оставшуюся жизнь.
Хорошо помню день, когда объявили о капитуляции Германии, я уже училась в школе. Из репродукторов торжественный и неповторимый голос Левитана нес радость всей стране. Ликовало и Порецкое. Соседи из открытых окон на нашей Пролетарской кричали друг другу: «Война закончилась. Победа!» На парадном крыльце своего дома прикрепила красный галстук – частицу Знамени Победы. Вскоре в семьи стали возвращаться фронтовики: Василий Новиков, Иван Лепаев, братья Мурзины, Алексей Чернышов, Александр Полтев и многие другие. Кто без руки, кто без ноги, но, главное – вернулись живыми. И застучали топоры, началась созидательная послевоенная пора. Требовалось много рам, но тонкую столярную работу может выполнить не каждый, а вот Федор Мурзин одной рукой делал прекрасные оконные рамы. Хвала и добрая память ему! Плакали в то время много, кто от радости, а кто от горя. Многие остались на полях сражений. Мой дядя Гузняев Иван Тимофеевич, Ивлев Федор Иванович и тысячи других. После очередной встречи фронтовика я вбежала домой в слезах со словами: «А мой папа с войны вернулся, но домой не придет!» Детское осознание сиротства и той несправедливости, что принесла война, жили со мной всегда. Каждый год в майские праздники бабушка Оля вставала перед телевизором на колени (плохо видела), всматриваясь в лица солдат, все хотела увидеть сыночка Ваню, и вытирала уголком головного платка бегущие слезы.
Мой отец, Деберин Петр Евдокимович, родился в деревне Шульгино, расположенной на высоком берегу Волги недалеко от Марпосада. В детстве он возил меня в гости к бабушке Марье, о чем остались прекрасные воспоминания: о большом, по-деревенски обустроенном доме, о запахе свежеиспеченного ржаного хлеба, о кринке с молоком на столе и о малине в саду, куда многочисленных внуков бабушка редко пускала. Малину продавали на рынке в Марпосаде, чтобы прокормить большую семью сына Михаила, утонувшего в Волге при проведении ремонтных работ на пароходе. Все мужчины деревни работали на грузовом или пассажирском водном транспорте. Отец имел две специальности: техник водного транспорта и техник-землеустроитель. По второй специальности он и работал в Порецком районном земельном отделе (райЗО), там же секретарем-машинисткой работала и мама. По возвращении с войны отец работал преподавателем военного дела в Порецкой, а затем в Сиявской средних школах. Мои счастливые детские воспоминания на этом заканчиваются, так как родители вскоре расстались, и отец уехал в Чебоксары. Я несколько раз ездила к нему в гости, но затем судьба надолго развела нас. Уже будучи взрослой, имея троих детей, я поняла, что очень мало знаю об отце. Написала ему письмо с просьбой рассказать о себе. И вскоре получила ответ на десяти листах, исписанных красивым ровным мужским почерком с витиевато выведенными заглавными буквами. Храню его и сегодня привожу выдержки из него.
«Пишу письмо тебе из 75-го
Добрый день!
Здравствуй, милая, родная Ритуся и мои милые, родные внуки – Саша, Оля и Мариночка! Спасибо за поздравления с Днем Советской Армии и Днем Победы.
Об Отечественной войне. 41 год, июнь, война началась. Я работал на реке Ветлуге начальником выправительной партии русла судового хода и его поддержания для судоходства. Настроение народа вначале не пессимистичное, а спокойное и уверенное в том, что эта война, как и финская, будет недолгой. Но идут месяцы, и мы видим, что немцы стремительно продвигаются, уже оккупированы Украина, Крым, блокирован Ленинград, приближаются к Москве. Материальные ресурсы всех стран Европы используются против нас. Стало ясно, что война будет затяжной и тяжелой.
21 октября мы закончили навигацию на реке и возвратились на зимние квартиры в Красных Баках, а 24 мне пришла повестка об отправке на фронт, хотя у нас, речников, была бронь, но ее отменили. Я по военной обязанности служил в конной разведке, поэтому и определили во взвод разведчиков. Наша особая 26-я стрелковая бригада формировалась в 20-ти км от Горького. Бригада состояла исключительно из комсомольцев и партийных Горького и Москвы. Возраст был от 26 до 35 лет, мне в то время шел 32-й.
13 ноября после обучения к предстоящим боям нашу бригаду со всей материальной частью погрузили примерно в 80 товарных вагонов, солдат было около 2000, и отправили в сторону Москвы. Там мы пробыли около трех недель. Немец окружал Москву. В нашу задачу входило патрулирование улиц дачных мест в районе Мытищ, чтобы уничтожить немецкий десант через наш фронт, если такой будет предпринят. Известно, что план такой был, но гитлеровцы с десантом так и не решились. Ночью нас по тревоге погрузили на автомашины, и к утру бригаду перебросили в город Серпухов. В тридцати километрах от города протекала река Ока, оттуда мы и начали наступление, которое именуется первым наступлением за Москву. Гнали немцев по 30-40 км в сутки в сторону городов Вязьма и Калуга. Во всех этих операциях был всегда впереди наступления. Картины открывались страшные: всё горит, ночью, как днем, пахнет гарью, порохом, смрадом. К деревням страшно подходить – среди пожарищ обгорелый скот вперемешку с трупами людей. Примерно на полпути от Москвы до города Боровск немец укрепился. На опушке леса у него траншеи. Двое суток пытались выбить его, не получается. И вот под вечер пошли в наступление. Короткими перебежками пытаюсь добежать до разбитой машины, до нее рукой подать, метров 30-40, чтобы из-за нее вести прицельный огонь. Бегу к ней, и вдруг – сильный взрыв, снаряд угодил прямо в машину. Меня оглушило так, что очнулся в полевом госпитале на другой день. Удар какой-то частью машины пришелся по правому легкому. В госпитале города Владимира пролежал месяц, затем снова на фронт в Боровск. Городок небольшой, каменные строения в руинах, деревянные сгорели. Из всех построек сохранились школа и монастырь, да еще у речки баня, в которой мы вымылись впервые за несколько месяцев. И вдруг налет, бомбежка. Прямое попадание во взвод из 42 человек. В живых осталось человек 10. Город еще не убирали от прошедших боев, и главная улица была забита немецкой техникой и убитыми немцами, не сочтешь – жуткая картина. А вот под Вязьмой застали нас сильные морозы – 40-45 градусов. И нам по две-три недели приходилось быть на холоде, немец, отступая, все сжигал на своем пути. И нас погибло больше не от пуль, а от холода. Горячее питание привозили один раз в сутки – суп-баланда из чечевицы. И все же я выжил в тех условиях. 12 апреля 42 года примерно в пяти метрах от меня разорвалась мина. От удара винтовка разлетелась в щепки. На этом и закончились мои испытания Великой Отечественной, но они не забудутся никогда, до последнего часа. Вес мой при уходе на фронт был 76 кг, а вернулся – 48. Здоровье после двух контузий сильно пошатнулось, долгие годы лечился от туберкулеза. Удалили одно легкое, а результат – онкология второго.
На войне тоже бывают минуты восхищения. Удивила меня картина, нарисованная на белой монастырской стене неизвестным художником. Две дороги, два города, обведенные кружком, – Берлин и Москва. По первой, задрав голову и выпятив живот, шагает немец на Москву, по второй этот же немец, но уже на костылях, без ноги, низко опустив голову, в рваной шинели возвращается в Берлин. Кто он, неизвестный художник? Ясно одно, что интуиция его не подвела. Позднее этот рисунок я видел в одной из фронтовых газет. Воспоминаний много, но они тяжелые, от них болит сердце».
Последняя моя встреча с родителем была на похоронах. Его жена в память об отце дала мне хрустальную вазу, подаренную ему на работе к 9-му Мая. Единственная память об отце. И стоит она в серванте то ли укором о несбывшейся детской мечте, то ли напоминанием о родном человеке, то ли размышлением о тонкости человеческих взаимоотношений. Одно неосторожное движение, слово – и он, этот мир, разрушен. А как тонок и хрупок мир вообще. Одно необдуманное высказывание – и баланс, паритет мнений, сил, миров и народов на грани войны. Что мы и наблюдаем в Украине. Наш мир, как хрустальная ваза. И об этом надо помнить всем.
М. Демидова