Над лугами, над полем
Чуть колышется зной.
Занимается полдень
В деревеньке степной.
И ушла тетя Тома
Свою Зорьку доить,
Из притихшего дома,
Где вдовою ей жить.
Сыновья разлетелись
По бескрайней Руси.
Мужа в церкви отпели,
И в избе ни души.
До коров, что на стойле,
Средь приречных излук
Лишь версту и не более
Ей пройти через луг.
Луг зеленый при тропке,
Неба синь на платке,
И подойник, как солнце,
Ярко блещет в руке.
И в хорошем расцвете
Суть на сердце легла,
Будто жизнь в лучшем свете –
Без нехваток и зла.
Позади уже тропка,
Что в низинном краю.
Тетя Тома из стойла
Кличет радость свою.
Все в ней светится зримо
До изгиба рогов:
И пудовое вымя,
И округлость боков.
Не тревожится Зорька,
Не колышется зной.
Начинается дойка
С белоснежной струей.
Ночь на берегу Суры
Дым. Вечер без звездного света,
В пойме не видно ни зги.
Из вязовых сучьев и веток
Жгу я костер у реки.
Отброшен топорик, наметка,
Сумка, а в ней пескари:
Не шла покрупнее рыбешка,
Может, пойдет от зари?
В чащобе ольшаника кроясь,
Буду глядеть в огонек,
Ведь ночью сентябрь, словно пропасть,
Страшен, темен и глубок.
Вот ухнул вдруг филин из мрака
Ночи, нарушив покой.
Но чувства внезапного страха
Не испытал я душой.
Вмиг вспомнил лишь только сквозь годы
Мудрость отцовских речей:
«Не бойся, сыночек, природы,
Бойся недобрых людей!»
И впрямь благосклонна округа,
Долго горит костерок.
Как рядом присутствие друга,
Греет меня огонек.