Август
Зазолотился лист – то тут, то там;
Румяным боком яблоко алеет,
Истомой сладкой воздух вновь хмелеет:
Стекает август мёдом по устам.
Слезой умытый летнего дождя,
Он просит кликом журавля ответа,
Как будто умирающее лето
Тоскуя, плачет, в вечность уходя.
О, август! Снова пью тебя, как мёд,
Твои букеты для меня – услада!
Мне родины иной, друзья, не надо:
Моё Поречье лишь во мне живёт!
Мои родные земляки, люблю!
Живите долго: дружно, терпеливо!
Лишь здесь себя я чувствую счастливой
И лишь для вас свою я песнь пою!
Валентина Белова,
с. Семеновское.
Край родной…
Край родной –
холмы и дали,
Лес шумит, бежит Сура.
Я с тобой, и прочь печали,
Благость пью твою с утра.
Встретил я рассвет
на взгорье,
Предо мною Божий дар.
Все стоит как на дозоре
Богатырский Красный Яр.
А вокруг все травы в росах,
В них свой мир и
жизнь кипит.
Мне мила природы проза,
Так мне сердце говорит.
Мне в усладу воздух мира,
Свежесть утренней поры.
Слышу я – звучит, как лира,
Смех порецкой детворы.
И исчезли прочь
сомненья,..
Здесь бурлит поток идей.
Благодать умам творенья,
Край талантливых людей.
Так в веках, земля родная,
Даришь людям благодать.
Больше нет чудесней края,
Только рай тебе подстать!
Виктор Ермолаев,
с. Порецкое.
* * *
Сквозь редкую листву проглянул лучик робко,
Даря последнее осеннее тепло
И как-то улыбается неловко,
Что от него не очень-то светло.
Ты не грусти и не стыдись напрасно,
Ведь лето жаркое сполна ты осветил,
В природе каждое своим прекрасно,
Придет весна, в тебе прибудет сил.
Ведь каждая весна прекрасна обновленьем,
Зима – своей кристальной чистотой,
Лето – теплом и свежесваренным вареньем,
А осень люди величают золотой.
Вера ЗАЙЦЕВА.
Экспромт прохожему
Бывает на рыбалке и проруха!
Но откровенно говоря, как на духу
Иду сегодня я обрадовать старуху.
Несу ей мелкой рыбки на уху.
* * *
Я хижиной доволен дяди Тома.
Неплохо бы построить и хоромы.
Я верю, сбудется тогда мечта моя,
Если поймут мои мечтанья сыновья!
Валентина Столярова,
с. Антипинка.
Первое сентября
Снова осень стучится в окошко,
И все чаще гудят провода.
И встречаем мы с грустью немножко
Утренние холода.
И опять убывают листочки
Отрывного календаря,
И волнует знакомая строчка:
«Первое сентября».
Этот день стал для всех нас праздником,
Он лучом входит в каждый дом.
Каждый из нас был первоклассником,
Каждый был учеником.
Кто-то добился успехов и званий,
А перед кем-то – ступеньки высот.
Открывает в будущее дорогу День знаний
Начинается учебный год.
Александра Глухова,
с. Антипинка.
* * *
Плачет небо сереньким дождем.
Плачет тихо, долго, неутешно.
И о ком те слезы иль о чем
Падают и бьют в стекло небрежно?
Плачет небо – и весь мир промок,
Слезы вытирать не успевая.
Плачет, словно не успело в срок,
Как вернуть, что дорого, не зная.
Плачет небо сереньким дождем,
Плачет то сильней, то утихая.
По стеклу бегут, в ручьи стекая,
Слезы тесной ночью, белым днем.
Марина ВЕРШИНИНА,
с. Порецкое.
Осень к нам стучится
Лето знойное умчалось,
Объявив конец теплу.
Осень тихо постучалась
Дождем осенним по стеклу.
Сентябрь деревья золотит,
И солнца луч уже не греет,
Лишь тенью длинною бежит,
Спешит, боясь, что не успеет.
Антоновки пьянящий аромат
Собой заполнил всю округу.
И стаи птиц в небе кружат,
Прощаются, лететь готовясь к югу.
Еще красуются, алея, георгины,
И желтые шары качают головой.
Осень искусные картины
Рисует краскою живой!
Заботливо готовя все к покою,
Туманы расстелила по лугам,
Как будто бы богатою рукою
Свой бисер разбросала по садам.
Василий Пелешин,
с. Порецкое.
Мамочка!..
Мамочка, любимая, родная,
По тебе я каждый день скучаю.
Мне бы с тобой рядом посидеть,
Словом ласковым родимую согреть.
О насущном нам поговорить…
Тебя нет давно. Как с этим быть?
Прислониться не к кому душой,
Но всегда со мною образ твой.
Твои любящие, добрые глаза,
Только встретиться с тобою мне нельзя.
Твой приют последний далеко,
Без тебя мне очень нелегко.
Я скучаю, жду, чтоб ты приснилась,
Очень редко выпадает эта милость.
Мамочка!..
Антонина Дугаева.
ЗАРУБКА
Желание навести порядок в бумагах неизбежно привели меня к разбору старых желтых листов из папки – архива.
Давно здесь не ступала нога человека. Это – еще из alma mater, проба пера. Пусть лежит и ждет своего часа – моих седин. «Детскими» вещами – стихами, сказками, рассказами –займусь еще до наступления Нового года. Вот только возьму на работе отпуск и сделаю из них разноцветную, веселую гирлянду как раз к школьным елкам.
...Всего одна страничка рукописного текста без названия – привет из лейтенантских лет. Перечитываю. Этот сюжет из жизненного далека – зарубка на память. Никак не могу выудить оттуда чего-то важного. Оно ускользает. После нескольких наркозов памяти почти не осталось.
Настроение двадцатилетней давности размазывается и не впечатляет.
Для чего я делал эти записи? Что хотел сказать или напомнить? Себе ли? Другим ли?
Может, лучше заняться работой над свежей прозой – под новые настроения, с современными мироощущениями и в новой системе координат?
Хочется докопаться до того, что чувствовалось двадцать лет назад.
Иду на кухню, засыпаю в ручную мельницу зерен арабики. Со скрежетом верчу рукоятку.
«Пла-а-че-ет ша-арма-анка-а-а...»
Варю кофе. Идет мыслительный процесс. Притворяюсь, что ничего не вспоминаю – это как уловка древних охотников: «Ни пуха, ни пера!»
Кофе получился отменным: один запах чего стоит! Добавляю в чашку с густым напитком пару «бульков» бальзама. Предвкушаю целую гамму ощущений!
Не тороплюсь. Вдох. Выдох.
Думаю.... Пью.... Читаю.... Пью.... Думаю....
Я пытаюсь из старых записей извлечь пользу. Безжалостно перечеркнул начало, исправил пару несоответствий, выделил несколько абзацев.
Героя сюжета почему-то зовут Григорием Васильевичем. Хотя писал я о себе, любимом. Ну, допустим, останется Григорий Васильевич. Нужно придумать емкое, говорящее название.
...По спине пробежали мурашки, даже волосы на руках поднялись дыбом. Я ощутил нервную дрожь: мне удалось вспомнить то время.
В нескольких абзацах застыли мгновения холодной войны – напряженные и жестокие. В них не было никаких серьезных описаний: не препарировалась душа, не исследовались изломы психики и столкновения характеров; невозможно даже было понять, о каком времени года шла речь. Если бы не подпись: «Ракушка. 11 ноября 198... года».
Мне стало неприятно. Я уже не хотел «вытягивать» из сюжета рассказ и делать из Григория Васильевича и его товарищей положительных героев, не овеянных громкой публичной славой.
Пропало желание восстанавливать подробности, создавать декорации и impression (впечатление), припоминать меню, переносить из прошлого атмосферу взрывоопасности, напряженности, измотанности, потому что это настроение могло утвердиться главным предметом рассказа, оставив после прочтения горькое, тяжелое послевкусие.
Перечитал текст-зарубку. Вспомнились лица людей, характеры, поступки; плотность воздуха, запахи моря, кораблей, жилищ и их кухонь, мозаика событий и калейдоскопическое мельтешение стремительных дней.
И понял, что прочитанное нами только что или недавно – оказывает некоторое влияние на мысли и настроение, на восприятие и оценку жизни сейчас, сию минуту.
Сюжет – зарубка наложился на философские притчи Пауло Коэльо, короткие рассказы Хорхе Луиса Борхеса, статьи медицинского справочника, пояснения толковых словарей, на Спенсеровы строфы Роберга Бернса и Джона Китса, на беседы с любимыми людьми, на письма стареньких уже крестного Николая Андреевича и его супруги Наталии Васильевны, на веселые послания друга Саши Прокудина, на многочисленные телефонные разговоры, встречи, газетные заметки… Я примерил все то на Григория Васильевича тогдашнего и на себя – сегодняшнего.
И возрадовался переменам, происшедшим со мной, во мне!
Ай да желтый листок! Пожалуй, я сделаю из него самокрутку и раскурю – с чистой совестью и легким сердцем!
Валерий ГОЛЕВ.